Спецвыпуск АЛЕНАZINE! Все о феномене Долецкой: человек-глянец, авторитетный хаскивед, а главное — горгонзола и маракуйя нашего сердца!

47

Суперновость и сверкающее вау: отдел моды Собака.ru и главная героиня февральского номера Алена Долецкая представляют спецвыпуск АЛЕНАZINE (хотя наш коллаб мог бы называться и DOGUE, не потеряв в смыслах!)! Алена Станиславовна — авторитетный хаскивед, преданная садовница, начинающий ювелир, серийный благотворитель, а также горгонзола и маракуйя нашего сердца!

Учимся у Долецкой жизни и сказке (активно мечтает стать петербурженкой), а также прямоте — спины и высказываний, широте — взглядов и души и высоте — отношений и полета.

Бонус: директор отдела моды Юлия Машнич выяснила у Алены Станиславовны, как перенять феминность у хаски, как поженить арбуз с форшмаком и как (а главное, зачем) разбить черный сад. 

Сад

Алена Станиславовна — амбассадор высокого садоводства с человеческим лицом

Гастро

Долецкая — горгонзола и маракуйя нашего сердца!

Феминность

Долецкая — человек с королевской осанкой, старающийся нравиться разве что самой себе

Книги

Долецкая — дипломированный филолог, писатель, переводчик (приложилась к Фолкнеру и Брэдбери) и кандидат наук (специалист по сравнительной риторике!)

Хаски

Лучшие друзья Алены Станиславовны — хаски!

Куратор

Долецкая-куратор родилась в 2014 году

Фэшн-эпос

Алена Долецкая — верховная фэшн-сущность

САД

Алена Станиславовна существует в парадизе (17 соток в ближайшем Подмосковье, купленные 25 лет назад). Она — амбассадор высокого садоводства с человеческим лицом, ее сад (а заодно и телеграм-канал «Долецкая-Doletskaya») благоухает то вычурной тунбергией золотистой, то готически-романтической черной аквилегией, то простодушным подмосковным жасмином.

Вы — преданная садовница, расскажите, у вас там подмосковный парадиз?

Это мое инобытие.

А что по стилистике? Вдруг у вас как в Сиссингхерсте?

Сиссингхерст я очень люблю. Знаменитый Белый сад, про создательницу которого, Виту Сэквилл-Уэст, написан лучший роман «Орландо» Вирджинии Вульф и впридачу больше 40 (внимание, сорока!) книг. Не забываем про роман Найджела Николсона «Семейный портрет». Только что я увидела его у себя на полке, надо перечитать. Сама Вита — выдающийся персонаж, писатель, поэт, аристократка, обладатель неописуемой биографии.

И да, конечно, я мечтала сделать Белый сад. Тут вы попали в точку. И я почти выдержала эту белую магию, но потом стали расцветать не только белые цветы. И я им сдалась.

Мои отношения с садом начались давно — почти четверть века назад я посадила цветы на месте парковки у дома. И по итогу я могу только одно сказать: китайцы правы, говоря, что тот, кто сажает сад, сажает счастье. Потому что то, чему тебя учит сад, и то, что он тебе дарит в ответ, — это, конечно, феноменальная несоразмерность относительно затраченных усилий. Ты осенью делаешь некоторое количество движений и с весны начинаешь видеть жизнь в таком объеме красоты, изящества, игры, о которых ты и не подозревал.

Есть какой-то первейший фаворит? Какая-нибудь сандерсония золотистая или космея дваждыперистая?

Обожаю все колокольчиковые. Все, что формой напоминает колокол, — мое: от лилий до дельфиниумов. А скажем, розовая аллея, которая у меня есть, вообще-то, случайная. К розам я всегда была спокойна. А тут образовалось место вдоль въездной дорожки. Почему бы не высадить розы, думаю? Но ведь если я к ним в целом равнодушна, они мне ответят взаимностью. Не тут-то было. Они меня в себя влюбили. Разговор о взаимности я опущу, у вас страниц не хватит.

Оливия Лэнг в своей книге «Сад против времени» утверждает, что время в саду течет иначе. Как оно течет в вашем саду?

Оливия и правда умница.

В саду обычное человеческое время попросту исчезает.

Цветы утром совсем иные, чем вечером. Они не очень похожи на людей: могут быть капризны, вялы, неуверенны или в плохом настроении, им может что-то не нравиться. А могут, раскрыв глаза, рассказывать, как всходило солнце и как прошла ночь. У цветов есть феноменальные таланты: дарить тебе запахи, о которых ты не знал, расцветать тогда, когда ты и не думал. Или превращаться вдруг в какие-то перламутровые плоские таблеточки, шелестящие на ветру, как это делает лунник.

Будет июнь, и начнут взрываться пионы с цветком больше вашей головы. И вечером у тебя будет арома-вертиго. А потом настанет июль, у тебя расцветет жасминовый куст, под которым можно сидеть часами, дышать ни на кого не похожим ароматом и помнить, что этому наслаждению жить ну месяц–полтора от силы. И так с середины весны до конца осени.

Кстати, Оливия написала феноменальное предисловие к книге «Современная природа» режиссера и визионера Дерека Джармена, где она рассказывает, что ее интерес к садам и травам вырос из интереса к Джармену. Вот так и тянется эта бесконечная влюбленность в сады от Карла Линнея, Виты, от Джармена, от Оливии, от древних мудрецов и правителей.

Я однажды видела дом Prospect Cottage Джармена живьем — черная избушка на фоне атомной станции стоит на мысе Дандженесс в галечной пустыне. И в этой бесплодной земле, будучи уже смертельно больным, он разбил цветник и выращивал там, кстати, ваши колокольчики.

Как же вам повезло! Меня совершенно сломала эта книга — «Современная природа». И наверное, сломал бы визит в этот ад. Там вообще что-то сохранилось?

Там маленький музей и невероятные виды, которые слепой Джармен под конец жизни уже не различал. Но народная тропа не зарастает: любители «Караваджо» и «Сада» идут гуськом. А есть цветы, которые вы ненавидите?

Мне совсем не нравятся флоксы, меня раздражают гладиолусы, меня огорчают хризантемы. Есть, например, лапчатка, которую масса людей обожает сажать. Она такая корявая, на ней какие-то небрежные желтые цветы. Почему они считают, что это красиво, я понять не могу. Но это дело вкуса, времени, характера.

У цветка помимо текстуры, фактуры, разновидностей есть еще, на минуточку, цвет. У меня, например, есть часть сада, которую я называю готической. Там черные аквилегии, черные тюльпаны, черные каллы. А в середине сада я гуляю между небесно-голубым и белым. И конечно, где-то, к моей радости, вылезет разноцветность, например наперстянка. Но я ее люблю до беспамятства, значит, она будет расти.

ГАСТРО

Долецкая — горгонзола и маракуйя нашего сердца. Королева варенья (вам крыжовниково-фисташковое или грушево-перечно-лавандовое?), завтраков (оладьи из ароматных яблок с инжиром!) и шарлотки с солью. Алена Станиславовна — автор четырех кулинарных бестселлеров здорового человека: «К столу!», «Утро. 50 завтраков», «Воскресные обеды» и «Про варенье» — наконец предлагает альтернативу тому самому мем-десерту (упомянутому в эпохальном ютьюб-интервью Николаю Солодникову) из Duo Gastrobar.

Приступим к главному блюду: маракуйя! Горгонзола! Дайте драму, лучше две.

Вы снова об этом незабываемом эпизоде — ха-ха! Ваш петербургский повар Блинов должен меня любить и кормить бесплатно. Вот это я хотела бы просто оставить in the written form, in black&white. Бесплатно, потому что мало того, что он от моего интервью получил 25% прирост по заказам этой горгонзолы и маракуйи, так я еще и какие-то вещи у него действительно люблю и пишу о них. У него, например, dumplings были гениальные. Но в целом в Duo с соусами-то перебор. Ну, неважно.

Петербург — моя абсолютная отрада, мечтаю сюда однажды переехать, и та скорость, с которой ваш город врубился в гастрономическую тему, меня покорила.

В этом много достоинства, любви, щепетильности. Один только Birch и Арслан Бердиев чего стоят. Сейчас мне нравится KOI Глена Баллиса на Новой Голландии, возвращаюсь регулярно. Там классные официанты — умеют любить свое место, им гордиться. А ваш чудный El Copitas Bar: они там тонко работают, без напора, в жанре «почему бы вам не попробовать», и я нигде никогда столько не пробую.

И все же скажите, как свести две драмы в одну? Если нет ни под рукой, ни в сердце ни горгонзолы, ни маракуйи.

Вы от меня вариант рецепта просите в этом стиле? Ну, например, форшмак с арбузом. Назовем «Серое и красное». Или «Кусама, прости». Берете большой шарик классического форшмака в окружении маленьких замороженных кусочков сладкого арбуза. Рецепт мне приснился в кошмаре после вашего вопроса.

Топ гастрокниг, составленный Аленой Долецкой:

ФЕМИННОСТЬ

Феминность стареет, а чувство собственного достоинства — нет. Долецкая — человек с королевской осанкой, старающийся нравиться разве что самой себе, и возможно, главное опровержение негласного тезиса о средней продолжительности сексуальности в России.

Вы говорите, ваша собака Биби обучила вас базовым феминным паттернам.Знаете только в теории или практикуете?

Стараюсь выучить, но, боюсь, поздновато. Биби подсветила черты удивительной женственности без какой-либо агрессии. «Ну ты пойми, милый, мне просто очень хочется». Вот так, моргая ресницами. Почему-то я никогда себе в жизни таких капризов не позволяла.

Но есть стойкое ощущение, что вы все равно заберете у любого мужчины лучшую кость. Без лишних морганий ресницами.

У меня, наверное, другие методы и особенности в силу моей профессии и того, чему я в жизни научилась. Все эти 12 лет преподавания, один журнал, второй журнал, третий журнал, я контрол-фрик — так что у меня все кости записаны. А это не очень женственная черта.

Зато вы как волосы откинете, как белую рубашку умеренно расстегнете, как на спину спустите — это я просто пересказываю происходящее в ваших недавних ютьюб-интервью. И вот уже ведущий щечку подопрет и наглядеться не может. А вам 70. И мы в России, где женские 70 — это когда жизнь сужается до артрита и гипертонии.

Может быть, потому что я вообще не стараюсь понравиться. Вернее, я не умею стараться понравиться, у меня нет этого навыка. Я тут посчитала: первый раз использовала тональный крем сама рукой год назад. Вот этого нет и не было: «Сейчас я наряжусь, губки надую, сиськи подопру или даже лучше накачаю и пойду». Я просто этого не умею. Если так, как есть, хорошо, так, может, дальше и поедем на этом? Понимаете, да?

Не смотрите на себя мужским взглядом? Фиксируем локальный фемфеномен.

Даже не всегда понимаю, что мужчины про меня думают, и очень иногда удивляюсь. Мне кажется, это из семьи. Моя мама была неземной красоты женщина, но на ее полочке в ванной имелись только крем «Бархатный», губная помада и духи Chanel. А теперь у женщин так: очистительное мыло для лица, тоник под сыворотку, сыворотка, усилитель сыворотки, укрепитель мейкапа, энзимная пудра, потом крем увлажняющий и питательный, а потом сверху немножечко вуаль из какого-то миста.

А потом как будто бы уже можно обратно спать ложиться.

Именно! Знаете, если человек вырос в созерцании естественной красоты, всё: девочка впитала этот код поведения. А когда мама ведет 15-летнюю девочку на ботокс, всё, каюк девочке. Она никогда в жизни не поверит в свою красоту, пока у нее лоб не будет как сковородка после блинов, такая блестящая, знаете? Вот ботокс-лбы — их видно особым сиянием. И у мужчин, и у женщин.

Прогрессирует дисморфофобия, то есть ты перестаешь как бы сама с собой разговаривать. Да, у меня сегодня вот такие синяки под глазами. Я пятую ночь не сплю, готовила одно, готовила другое, готовила третье и поняла, что переработала. Ну, вот так, поэтому я так выгляжу сегодня, да. So what? Мне что, нужно бежать к хирургу? При этом я не ханжа, я понимаю, что в какой-то момент жизни что-то надо делать или что-то хочется сделать и гравитацию никто не отменял. Сейчас все смотрят «Субстанцию», но есть помощнее классическое киновысказывание на эту тему: «Смерть ей к лицу» с Мерил Стрип и Голди Хоун, фильм, который я пересматриваю раз в два–три года.

А ваша мама вам объяснила, что вы красавица?

Таких слов я никогда от нее не слышала. Она была необычайно добра, но строга и немногословна, блестящий хирург, абсолютный интроверт. Однажды, когда мне было 11 лет, она вошла в мой маленький альков, где стоял секретер, и я в нем меняла фото мужчин, которые мне нравились. Я тогда обожала Алена Делона, достала где-то фото из журнала. И могла сидеть подняв голову, входить в какое-то невероятное состояние и думать: «Боже, какая красота, какая красота!» Она смотрит и говорит:

«Ой, он все еще висит, этот слащавый парикмахер из Новокузнецка».

Так что про красоту у мамы лучше было не спрашивать.

КНИГИ

Долецкая — дипломированный филолог, переводчик (приложилась к Фолкнеру и Брэдбери), кандидат наук (специалист по сравнительной риторике!), писатель (в сборнике рассказов «Дом» соседствует с Евгением Водолазкиным и Людмилой Петрушевской), автор эпичных интервью про литературу и жизнь (например, с Пелевиным) и обладатель масштабной библиотеки (вернее, двух!), лучшие лоты из которых можно отхватить в проекте «Подписных изданий» — букинистической «Академии» в Петербурге. Ее проект «ПойдуПочитаю» — книжный клуб категории премиум. Люкс-чтение можно практиковавть в офлайн- и онлайн-режимах. Алена Станиславовна обещает не только вынудить вас читать, но еще и прокачать вашу сердечную мышцу, а также обучить кратко, но максимально ярко выражать свое мнение.

Как Алена Долецкая стала главной по чтению?

Я совсем не главная в этом вопросе, будем честны. А мой книжный клуб «ПойдуПочитаю» вообще не моя идея. Он вырос из полемики в комментариях под постами в телеграм-канале «Долецкая-Doletskaya». Вот назревает тема в социуме, в том числе у моих подписчиков. Я реагирую в постах: «Просто прочитайте об этом пять книжек, и всё у вас в голове встанет на места». И под такими постами и вообще текстами, связанными с книжками, появились повторяющиеся комментарии: «Алена, а у вас есть книжный клуб?» По цифрам было видно, что люди в невероятном количестве сохраняли и пересылали мои книжные рекомендации своим друзьям. Пришла моя команда и говорит: есть запрос на book club. И я с каким-то спокойным скепсисом говорю: «Ну, давайте». И вдруг — это уже происходит.

Ваши сотрудники рассказывали, что редколлегии в журнале Vogue зачастую проходили в формате ваших невероятно увлекательных, но все же монологов. Вам точно интересно выслушивать чужие мнения про книги?

Знаете, выяснилось, что даже много читающие люди часто испытывают жизненную необходимость это дело с кем-то обсудить. Их просто трясет от желания выразить, что же они там такое невзлюбили или, наоборот, взлюбили. Исходя из своего образования и профессионального опыта, я как раз и могу помочь людям изложить свои соображения кратко, точно, нескучно. Естественно, таймер никто не отменял.

Что читают в книжном клубе Алены Долецкой 

Книга в месяц — это достаточно?

В зуме мы будем встречаться раз в месяц. Но! Я обхитрю участников, и они будут читать больше. Во-первых, выходит много свежей литературы, и, например, есть мои люби- мые товарищи в городе Петербурге под названием «Подписные издания», которые тоже закрутили свое издательство. Сейчас я читаю вышедший в нем роман «Развод» Сьюзен Таубес, утопившейся после его публикации (и разгромной рецензии в The New York Times). И естественно, «Яндекс Книги», как феноменальный агрегатор, позволяет людям нырять, искать, доставать почти любую книгу. Если ее нет, то она есть в аудио, а если ее нет в аудио, то она идет в PDF, и так далее. Поэтому в моем клубе «ПойдуПочитаю» программа будет формироваться спонтанно. Я очень люблю ловить новые ходы в моменте. Простите за это странное, вульгарное слово «в моменте», потому что все сегодня либо в моменте, либо в потоке, либо без момента и без потока. Но не суть.

Что важнее: читать больше и быстрее или медленнее и внимательнее?

Я хочу, чтобы люди спокойно читали, читали медленно, не ради того, чтобы скорее догнать свои 200 страниц, а чтобы вдумчиво, чтобы им потом было что высказать. Понимаете, вы не можете выражать свои мысли по поводу стиля, условно, Виктора Олеговича Пелевина в «Крути», который якобы изменился, упростился, повторился, если вы эту книгу не прочитали прилежно: страницу за страницей. Особенно сейчас, в эпоху всех этих маленьких саммари, «Анны Карениной» в двух безликих абзацах.

Есть способ классно рассказать Каренину в двух абзацах? Некрасов вот пересказал ее дидактическую сторону одной злой эпиграммой, а Салтыков-Щедрин, который бы, конечно, украсил любой книжный клуб своим едким острословием, называл книгу «коровьим романом».

Если остроумно резюмировать — это весело. А так невесело. Максим Горький, когда его спросили: «Как вам “Анна Каренина”?» — ответил: «Пошлая история. Испорченная тетка». Даже если ты хочешь отрецензировать книгу в одном предложении, сделай это талантливо и убедительно.

Признайтесь, у вас библиотека размером с Маяковку?

Я отредактировала свою библиотеку и отдала ее увесистую часть «Подписным изданиям» — в благотворительный проект и на продажу. Вообще, у меня их две: одна московская, другая дачная. И как человеку, который любит читать, но не любит таскать вязанки многотомников, мне важно, чтобы, например, Александр Сергеевич был и тут и там.

Ребята из «Подписных» запустили букинистическую «Академию», и у нас сложилось, как говорят в Англии, mutual admiration society, мне очень нравится, как они с книгами работают, вот я и решилась. Чтоб только в хорошие руки.

Click here to preview your posts with PRO themes ››

Ну конечно. У нас в «Академию» ходят только хорошие люди и лучшие руки.

Я даже отдаю книжки, на которых есть какие-то дарственные надписи, потому что я спокойна к автографам. Но если у меня есть такая же вторая книга и какому-то человеку будет безумно приятно еще и автограф там увидеть, так класс!

Давайте подведем итоги вашего личного книжного 2024 года. Что нам читать, чтобы быть как вы?

Да зачем вам быть как я? Оставайтесь собой, ради бога. А про книжки вот что. Я тут неожиданно нашла в себе мужество прочитать «Лисьи Броды» Анны Старобинец. Замерзала в кровати от холода, меня колбасило, накрывалась теплым одеялом, но поняла, что дочитаю, потому что это очень талантливо. Конечно же, меня очень порадовала Мадлен Миллер с ее романами, например «Цирцеей». Это свежий заход в древнегреческую мифологию.

Древние мифы современны до удивления: все те же гордыня, преданность, вера, присягание толпе, предательство учителя и так далее.

Хотя при всем при этом бедная автор была обвинена в написании фанфиков и во всех остальных грехах, но Миллер — академический специалист по античной литературе. К счастью, мы можем составить собственное мнение.

Еще раз освежила свое громадное впечатление из прошлого: перечитала книгу Furious Love, «Яростная любовь», написанную двумя американскими журналистами — Сэмом Кэшнером и Нэнси Шенбергер — об отношениях Элизабет Тейлор и Ричарда Бартона. Тейлор долго не обнародовала писем, но в итоге переписка открылась, авторы ее изучили. И написано так, что ты эти 600, 700, 800 страниц не замечаешь, ты купаешься в этой яростной любви, ты понимаешь только одно: вот это любовь и ярость! Боже, какие они прекрасные! Какой Бартон! А он же хотел быть писателем, понимаете? И в оригиналах писем (в переводе, увы, многое потерялось) ты видишь, что он большой литератор, который угробил себя в актерской профессии. И еще один участник личного чарта: Артуро Перес-Реверте, «Кожа для барабана, или Севильское причастие». Это изумительный, тончайший историко-эрото-детективный роман.

У вас вообще какая скорость книжного поглощения? Вы любите залпом?

Разная, очень разная. Я запойная. И в этом катастрофа, у меня нет средних цифр. При этом я очень люблю то, что называется «мусолить книгу». Мы сейчас живем в такое время, когда тревога рвет людей на куски. Она не может не рвать, когда происходит то, что происходит. И иногда я утешаю себя тем, что написано столько изумительных, потрясающих книг, в которых мы можем окопаться, спокойно читать, мудреть, думать.

Топ-книг про моду, составленный Аленой Долецкой

Какую книгу нам всем прочесть, чтоб унять панику?

Я в таких случаях достаю своего Сенеку, достаю недавно ушедшего философа Тит Нат Хана, вьетнамца, буддиста широких взглядов, блистательно образованного, как и Сенека, и умеющего возвыситься над догмой. И для меня это вкуснейшее лекарство. Философы вообще вывозят из неудовлетворительного состояния. Еще — эпопеи. Недавно заново втянула в себя «Сагу о Форсайтах» Голсуорси. Причем на такой легкости, на такой непринужденности, меня не раздражало ничего. Помните, как называется первый том, «Собственник», да? Ты отчетливо понимаешь, как ты никуда не движешься на этой мышце собственничества, потому что фактически ты не владеешь ничем, у тебя нет ничего в собственности, кроме тебя самого. И если ты — кусок дерьма, то ты таким и останешься и уйдешь в другую жизнь. А если ты — классный персонаж, который поймал себя на этом собственничестве и понял, что ничего хорошего из этого не вышло, и делаешь какие-то выводы, то ты превращаешься в совсем другого человека.

Побороли в себе собственничество?

Вроде да. Меня научили собаки.

ХАСКИ

Лучшие друзья Алены Станиславовны — хаски. Долецкая — первооткрыватель породы в России 1990-х, владелица династии псов с джазовыми именами, попечитель фонда Husky Help и видный хаскивед. Если вам кажется, что Долецкая живет не жизнь, а сказку, вы просто не в курсе прелестей бытия ДжейДжея, Гая и Биби (приехали на фотосессию Собака.ru полной стаей!).

Давным-давно никаких хаски в России не было. Я увидела их в кино. А именно — в интро Arizona Dream Эмира Кустурицы, где есть повозка, запряженная хаски, попадающая в снежный буран. Этих летающих рыб и собак в снегу Кустурица в фильме никак не отыгрывает, но они сохраняются в зрительском подсознании навсегда. И я совершенно влюбилась в этих псов. Я и сейчас на них все не нагляжусь, они мне по-прежнему кажутся невероятно красивыми и моими, наконец-то моими! Я всегда любила всех собак, но родители, школа, университет. Какая тебе собака? Лучше вначале учебу закончи. И наконец, кажется, в 1998 году я нашла и купила хаски. И вот с одной стороны, они мои, а с другой — не мои, они свободные. Выдавливала из себя собственничество по капле, отпуская их одних в лес, в поля. У меня открытый дом, собаки всегда могут войти и выйти. Хочу — уйду, хочу — приду. Иногда они могут принять решение спать в снегу, а мне остается только его уважать.

Хаски — мои главные учителя. Учишься давать свободу собаке, дальше учишься давать свободу всем и в итоге — себе.

И тем не менее их уровень верности — нечеловеческий.

Первым был Рэй. Потом у Рэя были щенки, и у щенка Рэя были щенки. А потом я обнаружила фонд, который называется Husky Help. Его основали две девочки, которые, вероятно, еще более эмпатичны, чем я. И они занялись спасением брошенных хаски. И в фонде появился щенок, случайно подобранный дальнобойщиком в коробке на шоссе, где хозяева оставили его умирать. И вот я вижу эти глаза и понимаю, что ничего не могу с собой поделать: я забираю это существо жить домой. Это судьба Биби, красавицы, невозможно похожей на Стефанию Сандрелли, великую итальянскую актрису из «Конформиста» Бертолуччи. Вы заметили, что всех моих собак я называю в соответствии со своими музыкальными пристрастиями? Рэй Чарльз, Би Би Кинг, Джей Джей Кейл и Гай — Бадди Гай, блюзовый. Вот такой у меня плейлист.

С собаками я научилась лучше видеть и понимать других существ. Ты пытаешься уловить, когда им радостно, когда им грустно, когда им просто тупо хочется спать и не надо лезть со своими глупостями. А в ответ так — ты приходишь, а они: вау, кто приехал! Ты говоришь: «Ребята, у меня был такой дерьмовый день, что я вообще ни на что не способна, я тряпка» — и падаешь в диван, они ложатся рядом с тобой и ничего не просят: ни вкусняшку, ни поиграть, ни погулять — ничего. Они разделяют с тобой твой трудный момент.

В принципе, я всех собак люблю. У нас на даче есть такая собачья мафия, подмосковная банда, которая называется Dog Power, и мы собираемся все в лесу каждый день в 8:30 утра. Путь неблизкий, примерно полчаса. Но это роскошная поляна, река течет, сосновый лес-берендей. И там команда весьма разношерстная: немецкие овчарки, ирландский волкодав — спасеныш, соседские хаски. Я обожаю красавицу Герду, ирландского волкодава, хозяйка ее подзывает так: «Швабра, иди сюда!» А она мчится во всем своем могучем очаровании! Мне все собаки нравятся, но с хаски у меня какой-то общий вайб.

Ты берешь собаку где-то в три месяца, а через семь месяцев ты уже имеешь взрослого персонажа, который будет проявлять свое «я», будет от гнева сжирать твое редчайшее издание Марка Аврелия и туфельки Dolce & Gabbana, об этой величайшей, тончайшей мести я даже в книге («Не жизнь, а сказка». — Прим. ред.) писала. Люди могут сказать: «Ну, понятно, она повернутая на этих собаках, небылицы приписывает». Но это правда было. Я всегда перед уходом вслух говорю, когда вернусь. А один раз я сказала Рэю: «Слушай, я приеду в час ночи, поэтому тебе спать, отдыхать, меня ждать». Но приехала я в полчетвертого и получила сгрыз той самой великолепной кутюрной туфельки Dolce & Gabbana. Мне пришлось Дольчикам об этом написать, и они мне заново сделали правую туфлю! Нет, я это не придумала. Я это запомнила на всю жизнь: никогда не ври, никогда. Но я же не могла ему позвонить и сказать: «Так, слушай, Рэй, я тут немного задерживаюсь и приеду попозже».

А вот Биби мне показала, как женщина очень нежно, технично, без каких-либо травм, истерик может забрать у трех мужиков самое вкусное. Например, идет раздача мозговых костей, и где-то через полчаса Биби уже одна возлежит на трех костях, а мальчики ходят и плачут где-то. Без шума и пыли, как говорил Папанов.

КУРАТОР

Долецкая-куратор родилась в 2014 году — с первой выставкой медиапроектов Сальвадора Дали в ММОМА. Затем — должность креативного консультанта Третьяковской галереи и несостоявшийся фэшн-блокбастер: отмененная в 2022 году экспозиция «Искусство и мода: русская нить» в главной московской музейной институции. А прямо сейчас открыта выставка «Я есть цвет» в Суздальском кремле (от Богоматери «Неувядаемый цвет» до Роберта Фалька, от резных створок царских врат до одуванчика Тони Мателли) — совсем не про моду, зато про цветы и веру.

Расскажите про куратора Долецкую — субличность, которая буквально расталкивает хаскиведа, инфлюенсера и дыхательного практика и ведет нас в музей — от Москвы до Суздаля.

Моя первая выставка — «Сальвадор Дали и медиа» — открылась в Московском музее современного искусства (ММОМА) на Гоголевском бульваре в 2014 году, я тогда делала журнал Interview. Там была задача показать иную сторону Дали — рекламщика: условно, как он рекламировал шоколад Lanvin, придумывал рекламу чулок Bryans и рисовал логотип Chupa Chups. Архитектором моей выставки была замечательная Ольга Трейвас — мы сделали огромное яйцо, на которое проецировали коммерческие ролики Сальвадора. Именно возможность работать с новыми медиа увлекла меня в этот кураторский мир. Потому что, по сути, это продолжение работы главного редактора журнала, только он живет в мире 2D, а тут тебе хоть в 3D, хоть в 5D.

Дали заявлял, что пресса — это средство развращения и кретинизации толпы, но тут же признавался, что обожает им пользоваться. Завязывается диалог: вы в ответ кроите о нем выставку по лекалам модного журнала.

Да, принципы и методы здесь похожи. И позже, для выставки профессий в рамках празднования 20-летия ММОМА — «ММОМА 99/19» на Петровке, 25, мне достался, конечно, зал медиа. Во всем проекте было 20 участников: Диана Вишнева отвечала за танец, Илья Лагутенко — за музыку, Андрей Артемов — за моду и так далее. Я хотела показать, как мы в медиа реагируем на непонятное. Выбрала я только одну работу: петербургской художницы Анны Желудь — кованую металлическую корягу. В центре зала поместила экраны с отрывками из фильма «Прибытие», где гептаподы пишут на своем языке и их символы удивительно походят на эту корягу. А по полукруглому залу разместила экраны с отрывками из показов Comme des Garçons 1990-х, которые неподготовленного зрителя тоже могут оставить в недоумении. Потому что медиа — это разговор, где ты можешь слушать, но не слышать. И это внимательное вчитывание, всматривание.

А в 2022 году в Третьяковке должна была открыться выставка «Искусство и мода: русская нить», посвященная влиянию русской культуры и искусства на мировых фэшн-дизайнеров. Все откутюрные вещи были отобраны и оговорены, английское архитектурное бюро почти закончило проект выставки в 2000 кв. м. Но случилось то, что случилось, и модные дома отказались от участия. Выставка не состоялась.

Знаю, что кураторская судьба завела вас в Суздаль. И если до этого ваши выставочные проекты были связаны с модой и медиа и выглядели предельно светски, то сейчас это искусство и преимущественно религиозное. Что происходит?

Я бы не говорила о религиозности совсем. Выставка о другом, по сути. Она проходит в Суздальском кремле и называется «Я есть цвет», открыта до 30 марта. Точка отсчета — икона Богоматери «Неувядаемый цвет». Название — оммаж библейской цитате «Я есмь лоза, а Отец Мой — виноградарь». Главная мысль, сквозящая между иконами XI века и искусством XX и XXI веков, которые специально для этой выставки были отобраны, проста

пока мы, люди, так горюем об увядании, наивно печалимся о смерти цветка, в духовном и символическом искусстве и пространстве увядания не существует.

Там цветы отвечают за бессмертие веры. Ведь поразительно, что цветы, которые вы видите на древней русской иконе, — неузнаваемы. Вроде бы похожи, но неузнаваемы. Роза — не совсем роза, и лилия с какими-то странностями. И мало того что неузнаваемые, но еще и неувядаемые. Это не цветы зла, не цветы садовые, это напоминание и символ веры. А вот в светском искусстве этот разговор продолжается совсем в ином контексте. Короче, надо просто съездить, посмотреть и подумать. Есть о чем.

ФЭШН-ЭПОС

Алена Долецкая — верховная фэшн-сущность. В 1998 году случился «Vogue Россия» (12 лет и 144 номера), затем журнал Interview (c 2011 по 2016 год), итого 18 лет в первом фэшн-ряду. Съемка Кейт Мосс для первого номера на Красной площади и появление Аллы Борисовны Пугачевой на обложке Vogue год спустя, дружба и скандальный разрыв с Карлом Лагерфельдом, беседы о жизни с предсуицидальным Маккуином, приятельские отношения с Донателлой Версаче, Дольчиками, Кейт Мосс и Пьерпаоло Пиччоли — хватило бы на многотомные шифоновые окопы.

Вы — фэшн-эпос: и с Карлом Лагерфельдом скандалили, и с Александром Маккуином кофе пили незадолго до суицида.

Было дело. Просто я не люблю этим кичиться. И, собственно, Карл и Маккуин в моей книж- ке были важны только потому, что оба находились в контексте человеческой истории, которая и оставила у меня в душе серьезный шрам. И как вы помните, Маккуина я упоминала и рас- сказываю о нем именно в контексте самоубийства. А Карлушу — в контексте лжи, намеренно неверного перевода заметки в русском Vogue, и удивительной его мстительности. У нас были действительно очень интересные отношения. Дружить с этими людьми близко очень сложно, они часто путают профессиональное и личное.

Надо понимать, что эти ребята не лыком шиты. Они в то время прекрасно осознавали, что такое главный редактор журнала «Vogue Россия».

И им со мной лучше было бы «дружить». Быть в нежных, хороших, милых отношениях. Понимаете? И все-таки нужники и друзья — это разные люди. Это не значит, что в этой индустрии я не встречала чудесных людей. Лагерфельда нельзя назвать чудесным, но он был выдающийся, масштабный персонаж. Ты все время, находясь или разговаривая с ним, понимал, что Карл — огромная величина. А есть ребята просто милые, просто хорошие, веселые чуваки.

Обложки русских Vogue и Interview — повесть временных фэшн-лет: от Кейт Мосс до Ренаты Литвиновой, от Марио Тестино до Владимира Фридкеса

Расскажите про хороших чуваков, нам это нужно.

Итальянский дизайнер Габриэле Коланджело, например. Тонкий, читающий, милый, но понятно, что он — Габриэль, но не Габриэль Шанель. Мы провели с ним много времени, разбирая и обсуждая его сториборды. Чисто химические взаимоотношения у нас были с Пьерпаоло Пиччоли, когда он служил в Valentino. Мы после показов встречались, обсуждали коллекции и быстро поняли, что совершенно на одной волне, хотя вещи Valentino не всегда были про меня. Но я понимала, что это очень продуманно, очень талантливо. И когда Мария Грация (они в паре делали бренд) ушла из Valentino разваливать дом Dior, то стало понятно, кто здесь хозяин. Мы все увидели, насколько Пьерпаоло был главной мышцей бренда.

Не светская хроника, а рабочие будни! Когда Джорджио Армани, Доменико Дольче и Франка Соццани — коллеги, а не селебрити, а Алла Пугачева — единица контента, а не повод для автографа

С людьми из индустрии вы как будто легко попрощались. А как с вещами? Коллекционируете, бережете кутюры?

Почти от всего избавляюсь. Такие платья должны жить дальше. Я спокойно расстаюсь с одеждой, если в ней нет особой сентиментальной ценности. Со мной остаются только знаковые вещи: например, платье, которое для меня специально сделал Риккардо Тиши в Givenchy для десятилетия Vogue в России. Черное в огромных квадратных стразах. Весит 5 кило!

А к украшениям вы тоже легко относитесь?

А вот ювелирочку я никому не отдаю и не продаю. Только в наследство уйдет. Каждую ювелирную вещь, которую я или покупаю, или мне дарят, я выбираю сама, и все они мне очень дороги. И потом, я ношу дорогую ювелирку, понимаете? Не надаришься.

Всё, что ты надеваешь в уши и на шею — это придуманная картинка-маска, ты увидишь себя разве что в зеркале на выходе из дома и по возвращении. Это для глаза смотрящего. А вот то, что на руках и запястьях, — это иная магия. И тактильная, и эстетическая, и ситуативная, а иногда и тайный знак принадлежности. Например, у меня есть любимое кольцо, одно из специальной серии из 8 штук. Нас 8 фей-крестных одного ребенка, это секретное общество. Это кольцо похоже на корону, такое кольцо-принцесса. На обратной стороне дата и номер. И оно сделано с неописуемым изяществом великого английского дома Garrard.

Фото: Владимир Васильчиков

Идея: Яна Милорадовская

Креативный директор: Ксения Гощицкая

Продюсер: Дарья Венгерская

Стиль: Анна Слоникова

Визаж: Алиса Казакова

Волосы: Юля Букреева

Сет-дизайн: Татьяна Катранина

Свет: Евгений Андреев, Kometa Rent

Ассистент стилиста: Катя Вайсбурд

Ассистент продюсера: Марина Богомол

Ассистент сет-дизайнера: Мария Аносова

Фоторедактор: Екатерина Кузнецова

Важно! При производстве кадра обложки ни один десерт «Маракуйя с горгонзолой» не пострадал: редакция Собака.ru благодарит ресторан «Прошуттерия» (номинант премии «Что где есть в Петербурге»!) за реквизит, без которого эта съемка была бы неполной