Рома Peeks — бывший московский граффитчик и нынешний петербургский арт-ковродел и фристайл-вышивальщик. Его кидкорные ковры висят в Третьяковке и в резиденции Hideout, числятся в коллекциях комика Оливера Три и рэп-ювелира Alligator Jesus, а его наивные иллюстрации — повод для коллабов с петербургскими брендами от «буше» до «Зенита». Его искусство может показаться мультяшным и уютным, но в душе Рома — страстный монументалист и даже немного Линч. Обсудили с Ромой ковры из пакетов, роборуки и родной Обводник.
Знаю, что арт-резиденция Hideout заявилась на ярмарку 1703 и ты будешь хедлайнером их стенда. Уже ткешь новую порцию кидкорных ковров?
Я больше ковры руками почти не делаю, я только их рисую. В какой-то момент
я понял, что это просто механика: не нужно никакого таланта, чтобы делать ковер. Потому что в ковре известно, что выйдет в итоге: есть эскиз, по которому ты ничего лишнего не изобретешь. Это неинтересно как процесс. Я раньше делал ковры во фристайле, задавал тему в голове и набивал сразу тафтинг-пистолетом без наброска. Вот это увлекательно. Но сейчас я делаю эскизы, а механику делает роборука. Мой друг Максим Силенков написал программу для нее, а я настроил все детали пистолета — используем в арт-резиденции «Сильно» в Дербенте.
В Дагестане роборука-ткач, должно быть, выглядит вызывающе. Там же центр ручного ковроделия: сумахи, килимы, табасаранские, дербентские!
Кто плетет, тот плетет. Например, высоко в горах есть селения, где живут женщины, которые плетут ковры. Как это понять? Несложно, но страшно немножко: там на кладбищах везде плиты, на которых изображены ножнички.
Я к этим мастерицам обратился со своими эскизами, но они ответили: «Мы не умеем». То есть они специализируются исключительно на орнаментах, которые делают всю жизнь. Мама, бабушка у них так же делали. Это невероятный труд.
Суперспецы по традиционным коврам остались не только в Дагестане — это прежде всего целые семьи ткачей в Иране. У меня опыт с коврами гигантский. Я до того, как стал их сам делать, занимался продажей традиционных персидских, индийских и афганских ковров. Я ездил по домам на Рублевке и замерял пространство под эти ковры. И я знаю кучу всяких бандитов из-за этого, олигархов наших. Я ездил в Иран, Афганистан по текстильным делам.
Сейчас ковер предлагают сделать в каждой второй подворотне: хочешь — со смайликом, а хочешь — с цветочком! Можно всем офисом на мастер-класс прийти, а можно вдвоем — на сеанс нежного ткачества. Как жить художнику с текстильным уклоном в такой ситуации?
Это проблема, да. Ковер — очень легкий предмет для восприятия. И люди накупили пистолетов для тафтинга и стали делать мастер-классы и зарабатывать только на этом. Приходят клиенты и набивают одинаковые сердечки c глазками как у Comme des Garçons. Или надо на ковре написать какую-нибудь тупую фразу, которую человек подарит другому человеку, и тот посмеется. Выводят что-то типа «Выходи за меня… на работу!» Это все грустно, реально грустно. Как в искусстве: есть искусство, которое люди смотрят, предвкушают, о котором думают. А есть искусство, на фоне которого фотографируются. То, которое лайки собирает, грубо говоря. Я знаю, какой арт делать, чтобы был такого рода успех. Но за этим успехом только лайки. Ты нигде не выставляешься, в какую-то арт-тусовку тебя не позовут. Да, все будут фоткаться на фоне твоей работы и комментировать типа «вау, смотри, как смешно».
Твое искусство тоже лайки собирает, но правильные! Наблюдаю сердечки петербургского 8-битного визионера Глеба Костина, художника-постконцептуалиста Миши Никатина и всадника стритвира Константина Рязанцева.
Вот в этом и суть. Я бы оставил 100 человек себе и всё, остальные — для массовки. Оставил бы своих. Вот я в оранжевом пухане пришел — этот цвет куртки я предложил Косте Рязанцеву из «Питерского щита». А с Глебом Костиным делили мастерскую. Миша Никатин — классный художник, мне нравится, что он делает.
Твои работы — многодельные, декоративные и затейливые. Если набивать ковер скучно, то что весело? Всласть повышивать? Пострекотать швейной машинкой? Коклюшками погреметь? Или у тебя роборуки на все руки?
Да, я рисую, вышиваю и использую разные техники в своих работах. Шью и смотрю сериалы, слушаю лекции. Садишься и бомбишь. Мне нравится делать что-то тактильное долго, а многие люди не могут сидеть и вязать, например, шесть часов нон-стопом. А я с радостью. Ведь когда ты вышиваешь, то никогда не знаешь, куда тебя заведет стежок. Главное, чтоб был фристайл, а не все по методичке.
Я родился такой. В детстве пуговицы пришивал — у меня вся кофта в пуговицах была. И шил — меня всегда поражал эффект: я вот это соединил с этим и стало одно новое целое.
А где это детство с ниточками и пуговками проходило?
В жестком московском Бутове. А по образованию я ботаник и агроном. Со школы с баллончиком — начинал с граффити. Потом уже ушел в паблик-арт: делал муралы, фестивали оформлял, у нас была мамуля — кураторка Сабина Чагина, которая нас всех собрала и легитимизировала. Мы стали называться художниками уличной волны, наши работы появились на выставках в главных галереях и в музеях. Это Сабина сделала биеннале уличного искусства «Артмоссфера». А в 2018 году мне все надоело, и я переехал в Петербург.
Сначала думал, что тут тоже, как в Москве, все за стойкой бара решается, и стал искать местный «Симач». Так ничего и не нашел. Хотя недавно наконец-то открылся listening-бар, который мне нравится, — «Игла» на Гороховой. Там очень камерно, классный интерьер, туалет как в Японии и вместо пива — коктейли на сауэре!
Я поселился на Таврической, жил в большой квартире с черными люстрами, и там круглый год жужжали комары — подвал был затоплен. Теперь на Обводнике живу, и у меня все новое, идеальное и на кнопочках. Я не мимикрирую, не меняюсь только потому, что я переехал в Петербург и тут всё уделка-стайл.
Click here to preview your posts with PRO themes ››
В противовес уделка-стайлу давай выясним, откуда твое идеальное черное худи?
Raf Simons. Джинсы тоже Raf Simons, все Raf Simons.
Как модно. Скажи, а арт с текстильным уклоном — это тоже модно?
О, арт-тренды! Один год все рисовали мочалками. Берешь краску, окунаешь мочалку, а на выходе у тебя текстуры, линии, абстрактная работа. Потом стало модно рисовать аэрографом растянутые лица, глитч немножко, пиксели сверху. Потом я ходил по ярмаркам искусства и дельфинчиков считал. Я насчитал на blazar 15 дельфинов. По медиумам сейчас керамика, но она уже всех утомила. Скоро начнется бум стекла.
Твои последние работы имитируют разбитое стекло, идешь на опережение! Как они сделаны?
Это вышивка леской по холсту, на который приклеена металлическая пленка для машин. Мне всегда нравились битые зеркала, но вокруг всегда были суеверные люди, которые отговаривали, пугали. А мне нравится, как осколки выглядят. Надо, значит, как-то придумать, как зеркало разбить, чтобы в него можно было смотреться. Можно трещины нитками сделать. Мне нравится, когда объект имитирует другой объект.
Что касается трендов и заимствований — я же постграффитчик, воспитан средой, в которой такое презирали. У меня другая суперсила — я на той ярмарке с дельфинчиками продал все, что было, за 40 минут. У меня ж вышивка, бисер, пайетки — опять зашли женщины и обомлели: «Мы думали, это девочка, а это мальчик!» И всё купили.
Граффитчик из Бутова, который вышивает, — это уже художественное высказывание! А теперь еще и других учит ткачеству и шитью — как тебе работается куратором?
Резиденция называется «Сильно», все происходит в Дербенте. Полина Дмитриева и Максим Силенков придумали концепцию и все классно реализовали. Я курирую текстильное направление — это там у нас роборука-ткач. Сначала был как мамочка, а теперь бываю построже. В программе лекции, артист-токи, практика, экспедиции. В конце мы делаем выставку. Есть пространство — большой дом, где на протяжении десяти дней мы с кураторами и резидентами делимся опытом и создаем проекты, например ковры. Из чего мы только уже их не делали. И из лего, и высеченные топором на паркете. А недавно один резидент хотел сделать ковер-нарды, чтоб играть на нем с кубиком. И тут вступаю я: «Нет, мы этого делать не будем». И в итоге что? Он через день приходит, купил кучу пакетов, а на них ковры напечатаны. Я говорю: «Сшивай их все». И он их все сшил в гигантский ковер из пакетов. И визуально круто смотрелось, и смыслово работало.
Ты не только художник и куратор, но еще и иллюстратор, работаешь с брендами. Помню твои цветочки для «буше», футболки для «Зенита», упаковку для ароматов Gaze. Каких коллабов еще ждать?
Скоро выйдет коллаб с Syre — это петербургский супербренд карбоновых рам и вилок для велосипедов, редкий российский бренд, который ценится во всем мире. Я сделал внешний дизайн рамы в двух вариантах.
А еще однажды журнал Собака.ru нашел мне отличную работу. Материал про мои ковры прочли владельцы отеля Tasigo в Казани. Это классный отель, арт + люкс-вайб, и я потом с ними несколько лет работал по самым разным вопросам: то муралы рисовал, то мерч делал с вышивками, то кресло плел.
Есть еще планы, мои собственные: буду участвовать в «Перкиналле» с художником Вовой Перкиным и, возможно, сделаю самый большой ковер в России для нового здания Музея транспорта Москвы в гараже Мельникова! Еще планирую выпустить коллекцию мягких и виниловых игрушек.
У тебя есть арт-отец или арт-мать? Фигура, благодаря которой ты художник?
Vova Nootk — это человек, который мощно повлиял и влияет до сих пор. Это мой гуру из Москвы, Володя, Вольдемар Nootk. Добрый, веселый, самый талантливый. До сих пор рисует то, что рисовал. Я могу и про каких-то других говорить, про московских. Все молодцы, все, кто рисует, у всех свои цели. Кто-то хороший бизнесмен, куратор, фотограф.
А у тебя какие цели?
Скажу банальность: я хочу заниматься творчеством, но не продавать его. Не хочу вышивать, чтобы оплачивать квартиру. Я не хочу делать работы и пытаться их сбыть! Капсом напишите.
Хочу как Линч: он просто творил, что хотел.
У него для этого были в горах мастерская и куча бабок от кино.
Нам всем нужен какой-то предмет, который у нас будет всегда продаваться, который будет приносить какие-то деньги и который не надо все время изобретать. Вот как предметный дизайн Максима Максимова из Asketik или ароматы Екатерины Сидоровой из Gaze. Я просто хочу заниматься, чем занимаюсь, но никому ничего не доказывать. Я хочу делать холст или панно 3×3 м, не думая, нужен ли он кому-то такой огромный или не нужен. Я знаю, что он будет красиво смотреться. Возможно, его не купят, но я буду делать. Знаешь, почему художники создают работы 20×20 см? Это не потому, что им так нравится делать маленький формат, а потому, что это дешево и продать легче. Все просто.
Ты, значит, в душе страстный монументалист.
Да, я считаю, что любая вещь, любая работа в масштабе смотрятся лучше, даже чистый белый холст 2×2 м смотрится красивее, чем 20×20 см.
А что с этимологией? Рома Peeks — это про картинки (pics) или пиксели (px)?
Peeks — это от peaks. У меня есть брат-близнец. Мы — Twin Peaks.
Фото: Алина Утробина
Текст: Юлия Машнич
Свет: Федор Штоф и Михаил Шеламагин, Skypoint
Редакция Собака.ru благодарит усадьбу «Курочка Ряба» за помощь в проведении съемки и чудесных животных